"Журнал Суда по интеллектуальным правам", № 8, июнь 2015 г., с. 7-12

На заседании рабочей группы Научно-консультативного совета при Суде по интеллектуальным правам Российской Федерации 18 февраля 2015 года обсуждались вопросы о характере прав унитарных предприятий, в том числе казённых предприятий, на объекты интеллектуальной собственности.

Члены Научно-консультативного Совета при Суде по интеллектуальным правам, присутствующие на заседании:

1. Новоселова Людмила Александровна — (ведущий заседания, председатель Научно-консультативного Совета при Суде по интеллектуальным правам) — доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой интеллектуальных прав Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), председатель Суда по интеллектуальным правам.

2. Корнеев Владимир Александрович — кандидат юридических наук, доцент кафедры интеллектуальных прав Российской школы частного права, заместитель Председателя Суда по интеллектуальным правам.

3. Козырь Оксана Михайловна — кандидат юридических наук, заслуженный юрист Российской Федерации, судья Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в отставке.

4. Павлова Елена Александровна — кандидат юридических наук, начальник отдела Исследовательского центра частного права при Президенте Российской Федерации, заведующая кафедрой Российской школы частного права.

5. Попов Владимир Валентинович — кандидат юридических наук, судья Верховного Суда Российской Федерации.

6. Рузакова Ольга Александровна — доктор юридических наук, заместитель руководителя аппарата комитета Государственной Думы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству.

7. Трахтенгерц Людмила Анатольевна — кандидат юридических наук, заслуженный юрист Российской Федерации, главный научный сотрудник Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации.

На заседании также присутствовали:

8. Данилов Георгий Юрьевич — судья, заместитель председателя Суда по интеллектуальным правам.

9. Лапшина Инесса Викторовна – судья Суда по интеллектуальным правам.

10. Кручинина Надежда Александровна – судья Суда по интеллектуальным правам.

11. Рогожин Сергей Петрович – судья Суда по интеллектуальным правам;

12. Тарасов Николай Николаевич — судья Суда по интеллектуальным правам.

13. Уколов Сергей Михайлович – председатель 1 судебного состава, судья Суда по интеллектуальным правам.

14. Химичев Виктор Афанасьевич — кандидат юридических наук, председатель 2 судебного состава, судья Суда по интеллектуальным правам.

Письменные отзывы предоставили:

1. Абова Т. Е. — доктор юридических наук, профессор, руководитель Центра цивилистических исследований Института государства и права Российской академии наук.

2. Павлова Е.А. - кандидат юридических наук, начальник отдела Исследовательского центра частного права при Президенте Российской Федерации, заведующая кафедрой Российской школы частного права.

Заседание открыла Председатель Суда по интеллектуальным правам Российской Федерации Л.А. Новосёлова, пояснившая, что выносимые на обсуждение вопросы были поставлены перед рабочей группой по просьбе Министерства иностранных дел Российской Федерации.

Первый (основной) вопрос, вынесенный на обсуждение, касался того, какими правами в отношении объектов интеллектуальной собственности могут обладать унитарные предприятия (в том числе казённые предприятия). Данный вопрос возникает в связи с тем, что унитарные предприятия могут быть субъектами лишь ограниченных вещных прав (право оперативного управления, право хозяйственного ведения), но и не могут иметь вещи на праве собственности. Распространяя противопоставление права собственности и ограниченных вещных прав на сферу интеллектуальных прав, некоторые суды закрепляли права́ на объекты интеллектуальной собственности за унитарными предприятиями (в частности, права́ на товарные знаки) на ограниченном вещном праве, что образует первый подход.

Согласно второму подходу, вещные и исключительные права представляют собой две категории прав, и нет никаких оснований применять по аналогии нормы о вещных правах унитарных предприятий при рассмотрении вопросов об исключительных правах. В соответствии с последним подходом за унитарным предприятием может быть признано исключительное право на объект интеллектуальной собственности как таковое, в полном объёме; а также возможны договоры об отчуждении исключительных прав, где приобретателем выступают унитарные предприятия, которые по таким договорам приобретают исключительное право в полном объёме.

По большей части соответствующие споры относятся к товарным знакам (Л.А. Новосёлова). В частности, не может быть «государственного» фирменного наименования — это сфера оказывается целиком в ведении самих предприятий (О.М. Козырь).

Выступившая первой Л.А. Трахтенгерц подчеркнула, что режимы вещных прав и исключительных прав различались всегда, и этот вопрос в цивилистической доктрине сомнений не вызывал и не вызывает. Так, «право оперативного управления — атрибут права собственности... такая система не распространяется на исключительные права, которые в соответствии с Гражданским Кодексом Российской Федерации (далее – ГК РФ) входят в состав интеллектуальных прав и имеют иную правовую природу, обусловленную нематериальным характером самого объекта». Судебная же практика, по которой за унитарными предприятиями интеллектуальные права закреплялись на праве хозяйственного ведения или оперативного управления никогда не отвечала действующему законодательству и вызывает упрёк, отмечает Л.А. Трахтенгерц.

Вместе с тем Л.А. Трахтенгерц, Е.А. Павлова и другие выступавшие подтвердили существование не только судебной практики, закрепляющей за унитарными предприятиями объекты интеллектуальной собственности на ограниченном вещном праве, но и практики регистрации товарных знаков «за унитарным предприятием от имени Российской Федерации», а также закрепления за унитарным предприятиям объектов интеллектуальной собственности на праве хозяйственного ведения или оперативного управления на основании ненормативных актов государственных органов. Соответствующие факты отражались в бухгалтерском учёте и в уставных документах унитарных предприятий. Итак, до последнего времени права́ на объекты интеллектуальной собственности могли закрепляться как ограниченные вещные права, это до определённой степени признавалось и было нередким явлением.

Если утверждать, что у соответствующих правообладателей — унитарных предприятий все эти годы, по выражению Е.А. Павловой, «были неправильные права́», это без дополнительных уточнений может привести к крайне нежелательным последствиям. На это прямо указывает Л.А. Новосёлова: «ряд сделок по отчуждению... совершался именно в режиме имущества, находящегося в оперативном управлении... Мы эти сделки опорочим во многом, если мы скажем, что там не тот субъект права, который распоряжался... Мы поставим под угрозу договоры, которые предприятия заключали по отчуждению или по представлению лицензии на эти права́». Рассуждая сходным образом, Е.А. Павлова указывает, что применительно к интеллектуальным правам категорически отрицать конструкцию оперативного управления (хозяйственного ведения) нельзя, поскольку это приведёт к разрушению сложившейся системы правоотношений.

Е.А. Павлова указала на один из возможных источников сложившейся ситуации с закреплением объектов интеллектуальной собственности в режиме ограниченного вещного права. Дело в том, что в ст. 128 ГК РФ среди объектов гражданских прав перечислены вещи и «иное имущество, в том числе имущественные права́», а, например, в ст. 113 ГК РФ указано, что «унитарным предприятием признается коммерческая организация, не наделённая правом собственности на закреплённое за ней собственником имущество». Отсюда можно сделать скоропалительный вывод о том, что интеллектуальные права как права имущественные относятся к «имуществу» и могут «закрепляться» собственником имущества унитарного предприятия на ограниченном вещном праве. Однако данный вывод ошибочен уже потому, что в ГК РФ термин «имущество» многозначен. Так, в ст. 113 ГК РФ в контексте «закрепления имущества за предприятием» речь идёт только о телесных, осязаемых вещах, что исключает возможность существования ограниченных вещных прав на объекты интеллектуальной собственности. (Другой вопрос, что в некоторых контекстах «имущество» включает в себя вообще все вещи и имущественные права́, в том числе и интеллектуальные. Например, как указывает Л.А. Новосёлова, если имеется в виду предприятие как имущественный комплекс по ст. 132 ГК РФ, то, разумеется, в состав имущества предприятия будут входить и интеллектуальные права.)

Т.Е. Абова в письменном отзыве расставила акценты несколько иначе. Если ограничиваться товарными знаками, то в СССР они вообще не имели ценности. Только после 1991 г. была установлена имущественная ценность товарных знаков, которая нашла отражение в балансах предприятий, в том числе и казённых. В профильном законодательстве тех лет (это, в частности, закон «О товарных знаках и знаках обслуживания и наименовании мест происхождения товаров», а также Федеральный закон от 12.12.2006 «О товарных знаках и знаках обслуживания, зарегистрированных в бывшем СССР») нет никаких указаний о том, что товарные знаки — не вещь. В то же время закрепление государством за казёнными предприятиями товарных знаков на праве оперативного управления давало возможность предприятиям владеть этими правами и реализовывать их. Поэтому, как подчёркивает Т.Е. Абова, нет оснований считать конструкцию, по которой товарные знаки закреплялись на праве оперативного управления, какой-то ущербной; здесь Т.Е. Абова, по сути, вступает в заочный спор с Л.А. Трахтенгерц. Безусловно, указывает Т.Е. Абова, после введения в ст. 1227 ГК РФ п. 3 ситуация изменилась, но лишь на будущее время.

Продолжая своё выступление, Л.А. Трахтенгерц обратила внимание собравшихся на недавнее постановление Правительства РФ от 12.02.2015 № 117 «О передаче федеральному казённому предприятию „Союзплодоимпорт“ исключительных прав на товарные знаки на алкогольную и спиртосодержащую продукцию», по которому государство в лице Федерального агентства по управлению государственным имуществом должно заключить с «Союзплодоимпортом» «договоры об отчуждении... исключительных прав на товарные знаки». Вопрос о принадлежности соответствующих товарных знаков,как указывает Л.А. Трахтенгерц, возник в связи с продолжающимся судебным спором в США: американской юридической системе непонятно, как государственное предприятие может «представлять интересы, но не быть представителем, и защищать права́, но не быть правообладателем». Пояснить мысль Л.А. Трахтенгерц замечание реплика В.А. Корнеева: если считать, что при наличии права оперативного управления единственным правообладателем является государство, то это автоматически означает, что предприятие правообладателем не является и при формальном подходе американского суда никаких исков предъявлять не может. Как указывает Е.А. Павлова, все эти затруднения характерны именно для США; в европейских судах, где с концепцией оперативного управления знакомы, соответствующих трудностей не возникает.

Данная проблема может разрешаться, по сути, единственным способом. Как подчеркнула Л.А. Трахтенгерц, нет никаких сомнений, что унитарные и казённые предприятия могут обращаться в суд за защитой интеллектуальных прав и тогда, когда эти права закреплены за ними по типу ограниченных вещных прав. При этом точная правовая квалификация соответствующего права предприятия вторична: «Такое право есть, независимо от того, что мы его квалифицируем или нет как „ограниченное“» (Л.А. Новосёлова). Главное — что предприятие всегда может защищаться в суде, самостоятельно и это безусловно подтверждается российской судебной практикой (на последний момент со ссылкой на постановления Высшего Арбитражного Суда обратил внимание В.А. Корнеев). А раз это работает в России, то может практиковатьсяи в других странах. Как указала Е.А. Павлова, встречающееся в США восприятие оперативного управление как якобы не дающего возможности полноценно представлять интересы правообладателя является ошибочным.

Что же касается заключения договора об отчуждении в пользу «Союзплодоимпорта», то по мнению Л.А. Новосёловой, даже если этот договор и будет заключён, он ничего не сможет изменить на прошлое время, а скорее, наоборот, создаст видимость того, что «Союзплодоимпорт» до этого никаких прав не имел, что не только нежелательно, но и не соответствует прежнему положению дел.

Ряд выступавших (Е.А. Павлова, Л.А. Трахтенгерц) констатировали, что в предшествовавшие годы фактически сложилась система параллельного оформления интеллектуальных прав для государственных предприятий. Не без иронии О.М. Козырь отметила, что «те предприятия, кто „неправильно поняли“, шли по оперативному управлению, а те, кто „правильно поняли“, выбивали себе правильное оформление», то есть оформление исключительного права непосредственно на имя предприятия.

В.А. Корнеев заметил, что дело тут не в «понятливости». Конечно, предприятия могли становиться непосредственными правообладателями. Однако если правообладателем была Российская Федерация, то «поскольку до введения в действие IV части ГК РФ не существовало механизма использования Российской Федерацией своих интеллектуальных прав, постольку Российская Федерация использовала известный механизм оперативного управления... через этот механизм она распоряжалась своим правом, потому что у неё другого механизма не было». Иными словами схема с передачей в оперативное управление использовалась не как попало, а для тех и только для тех прав, которые «изначально» принадлежали Российской Федерации, и использовалась вынужденно, при отсутствии иных правовых механизмов. В последнем случае, как отметил В.В. Попов, речь идёт по большей части о «советских» товарных знаках. Что же касается постсоветского периода, то В.А. Корнеев привёл в качестве примера недавно рассмотренное Судом дело, где были признаны за унитарным предприятием права́ на результат интеллектуальной деятельности работника этого предприятия, несмотря на возражения государственного органа, считавшего, что правообладателем здесь стало само государство.

Подводя некоторый итог, Л.А. Новосёлова отметила, что во взаимоотношениях с третьими лицами предприятие должно рассматриваться как правообладатель в обоих случаях (при «прямом» оформлении и при оформлении по типу ограниченного вещного права). Что же касается деталей взаимоотношений между предприятием и учредившим его публичным образованием (государством), то они как бы остаются за скобками отношений по поводу интеллектуальных прав. Таким образом, делает вывод Л.А. Новосёлова, действующие положения ГК РФ о нераспространении режима вещных прав на интеллектуальные права означают, что «унитарные предприятия теми исключительными правами, которые закреплены за ними, могут распоряжаться самостоятельно без каких бы то ни было ограничений».

Е.А. Павлова поддержала данный вывод, однако уточнила, что при этом всё равно действуют правила о распоряжении особо ценным имуществом, ограниченной правоспособности и тому подобном, которые имеются в ГК РФ для унитарных (казённых) предприятий. При этом выступавшие отметили, что в федеральном законе «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» нет ни слова об интеллектуальных правах, что, конечно, не способствует ясности вопроса, в особенности для руководства самих предприятий, которые предпочитают изучать не ГК РФ, а специальное законодательство о деятельности таких предприятий».

В ряде реплик прозвучала мысль о возможных нежелательных последствиях признания «всех прав» на результаты интеллектуальной деятельности за предприятиями, даже если эти объекты были закреплены на ограниченном вещном праве; в частности, Л.А. Новосёлова, отвечая на одну реплику, заметила: «Осталось только государству объяснить, что, оказывается, оно теперь уже ни при чём». Так, в некоторых случаях, как отметила Л.А. Трахтенгерц, объекты интеллектуальных прав передавались унитарным предприятиям на основании постановлений Правительства РФ, причём в этих постановлениях правомочия предприятий могли прописываться явно и подробно, иногда даже отдельно указывалось право на судебное представительство и защиту. Если считать, что такой «расщеплённый» режим не действует, то всё это может кончиться распродажей унитарными предприятиями товарных знаков по принципу «это моё, и я могу распоряжаться этим без ограничений».

Наряду с указанными случаями имеются, как заметила Л.А. Новосёлова, и случаи, когда никаких постановлений Правительства Российской Федеарции не было и права́ закреплялись (передавались) на основании двухсторонних актов, при этом пределы правомочий никак не прописывались; по существу это означало передачу всех возможных правомочий. Н.Н. Тарасов в связи с этим привёл в качестве примера сходные события, по поводу которых были судебные дела в Арбитражном суде города Москвы, указав, что значительное количество результатов интеллектуальной деятельности было передано бывшим ФГУПам по актам, составленными с одной стороны Росимуществом, с другой -ФГУПами. Было отмечено также, что указанные акты не устанавливали никаких пределов объёмов использования результатов интеллектуальной деятельности.

В ходе дискуссии О.А. Рузакова выдвинула предложение ввести следующую презумпцию: если из акта органа государственной власти не следует иное, то унитарные предприятия, имеющие закреплённые за ними на ограниченном вещном праве объекты интеллектуальной собственности, наделяются правомочиями по осуществлению исключительного права и иных прав, но субъектом этих прав остаётся государство.

Вместе с тем, как ещё раз подчеркнула Е.А. Павлова, «исключительное право либо есть, либо его нет»; предотвратить разбазаривание объектов интеллектуальных прав можно только через механизм ограниченной правоспособности унитарных предприятий, согласия учредителя на совершение определённых сделок и так далее (об этом говорилось выше). Функционально такой механизм, как отмечает В.А. Корнеев, поддержанный В.А. Химичевым, мало чем отличается от режима оперативного управления: «У правообладателя-предприятия есть исключительное право, но распоряжаться им можно только с согласия учредителя, то есть по аналогии с оперативным управлением».

На обсуждение также были вынесены два побочных вопроса.

Второй вопрос касался того, могло ли государство — как до, так и после 1 октября 2014 г. — передать на основании договора унитарному предприятию полный объём прав в отношении товарного знака (произвести его отчуждение).

По мнению Е.А. Павловой, ответ на поставленный вопрос положительный независимо от даты передачи. При обсуждении Е.А. Павлова отметила следующее. Во-первых, передача того или иного объекта интеллектуальных прав унитарному предприятию на ограниченном вещном праве (этот вопрос был подробно обсуждён выше) не исключает в дальнейшем для государства по своему усмотрению полностью предать права́ на соответствующий объект этому предприятию. Во-вторых, отчуждение в пользу унитарного предприятия объекта интеллектуальных прав в принципе возможно не только на основании закона, но и на основании ненормативного акта органа власти.

Третий вопрос касался применения п. 3 ст. 1227 ГК РФ, введённого законом от 12.03.2014 № 35-ФЗ, к казённым предприятиям. Изложенная в указанном пункте норма права закрепляет, что к интеллектуальным правам не применяются положения о вещных правах.

Отвечая на вопрос, Е.А. Павлова сделала вывод о том, что соответствующая норма имеет силу на будущее время, то есть с 1 октября 2014 г. не допускается оформление унитарными предприятиями объектов интеллектуальных прав на праве оперативного управления (хозяйственного ведения). Однако эта норма не препятствует признанию существования и действительности таких прав, оформленных в прошлом; в том числе, например, товарных знаков, зарегистрированных Роспатентом в реестре за казёнными предприятиями «от имени Российской Федерации». Аналогичное мнение выражено в отзыве Т.Е. Абовой, которая особо подчеркнула, что «правообладателям товарных знаков, обладавших правом оперативного управления на них до вступления в силу ст. 1227 ГК РФ, принадлежит право на предъявление иска с целью защиты их исключительных прав на товарные знаки, нарушенные ответной стороной».

В заключительной части заседания Научно-консультативного Совета при Суде по интеллектуальным правам Председатель Суда Л.А. Новосёлова поблагодарила собравшихся за помощь Суду и участие в рабочей группе.