"Журнал Суда по интеллектуальным правам", № 18, декабрь 2017 г., с. 6-13

При рассмотрении Судом по интеллектуальным правам дел о нарушении прав на товарные знаки возник вопрос о том, является ли нарушением исключительного права на товарный знак использование третьими лицами тождественного или сходного до степени смешения обозначения в период между датой подачи заявки (датой приоритета) и датой регистрации этого товарного знака.

В судебной практике существуют противоположные позиции по данному вопросу.

Согласно одной позиции исключительное право на товарный знак действует с даты подачи заявки на государственную регистрацию товарного знака и, соответственно, использование обозначения, тождественного или сходного до степени смешения с товарным знаком, в период после подачи заявки и до регистрации товарного знака является нарушением исключительного права на него (в частности, постановление Суда по интеллектуальным правам от 09.09.2016 по делу № А32-30594/2012).

Согласно другой позиции совершенные третьими лицами до государственной регистрации товарного знака действия по использованию обозначения, тождественного или сходного до степени смешения с товарным знаком, не являются нарушением исключительного права и к таким лицам не могут быть применены меры ответственности, предусмотренные гражданским законодательством (в частности, постановления Суда по интеллектуальным правам от 01.02.2017 по делу № А71-914/2016, от 17.02.2017 по делу № А71 990/2016, от 03.04.2017 по делу № А54-4230/2015, от 20.06.2017 по делу № А07-18668/2016).

Второй подход представляется более обоснованным (с учетом норм пункта 1 статьи 1232 и пункта 1 статьи 1484 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ)) и справедливым, а также соответствует европейской практике (пункт 2.426 Руководства Всемирной организации интеллектуальной собственности (публикация № 489, 2004) (WIPO Intellectual Property Handbook)).

Однако применение данного подхода затрудняет положение пункта 1 статьи 1491 ГК РФ, согласно которому исключительное право действует с даты подачи заявки на государственную регистрацию товарного знака. При буквальном толковании названной нормы возможен вывод, что исключительное право возникает с момента подачи заявки и, соответственно, с этого момента подлежит защите.

Принимая во внимание изложенное, рабочей группе Научно-консультативного совета при Суде по интеллектуальным правам было предложено представить экспертное мнение по обозначенному вопросу с научным обоснованием той или иной позиции.

Письменные заключения направили следующие члены Научно-консультативного совета при Суде по интеллектуальным правам:

Бровкин Петр Николаевич – Генеральный директор Национального центра интеллектуальной собственности (Республика Беларусь, г. Минск);

Гаврилов Эдуард Петрович – доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского и предпринимательского права Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ);

Калятин Виталий Олегович – кандидат юридических наук, профессор Российской школы частного права, главный юрист по интеллектуальной собственности акционерного общества «РОСНАНО»;

Линник Лев Николаевич – доктор гражданского права (Doctor der Zivilrecht, Bundesrepublik Deutschland), почетный профессор, академик, действительный член Российской академии естественных наук (РАЕН), инженер-физик, патентный поверенный, руководитель проекта «Интегральная система защиты интеллектуальных прав», вице-президент Совета Евразийских патентных поверенных;

Мурзин Дмитрий Витальевич – кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права Уральской государственной юридической академии, член Научно-консультативного совета при Арбитражном суде Уральского округа;

Рабец Анна Петровна – кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса Юридической школы Дальневосточного федерального университета (ДВФУ);

Сергеев Александр Петрович – доктор юридических наук, профессор, советник в международной юридической фирме – DLA Piper;

Хохлов Вадим Аркадьевич – доктор юридических наук, профессор кафедры правового обеспечения экономической деятельности Самарского государственного экономического университета.

В своем заключении относительно поставленного вопроса А.П. Рабец отмечает следующее.

Временные пределы действия исключительного права на товарный знак определены в статье 1491 ГК РФ, в которой указано, что исключительное право на товарный знак действует в течение десяти лет с даты подачи заявки на государственную регистрацию товарного знака в федеральном органе исполнительной власти по интеллектуальной собственности. Срок действия исключительного права может быть продлен на десять лет по заявлению правообладателя, поданному в течение последнего года действия этого права. Продление срока действия исключительного права на товарный знак возможно неограниченное число раз.

Таким образом, как полагает А.П. Рабец, в соответствии с ГК РФ время действия исключительного права на товарный знак можно подразделить на два основных периода: первоначальный и последующие. Указанные периоды различаются как продолжительностью, так и порядком их установления.

Первоначальный период действия права на товарный знак исчисляется с даты поступления заявки на регистрацию и равен десяти годам. При этом фактически исключительное право возникает лишь после того, как товарный знак вносится в Государственный реестр товарных знаков и знаков обслуживания Российской Федерации и этот факт удостоверяется выдачей свидетельства на данное обозначение, о чем производится публикация в официальном бюллетене (статьи 1504, 1506 ГК РФ).

ГК РФ устанавливает начало срока действия регистрации, так же как и начало срока действия исключительного права на товарный знак, а именно с даты подачи заявки на государственную регистрацию товарного знака в федеральный орган исполнительной власти по интеллектуальной собственности. Таким же образом начало срока действия регистрации регламентировалось и в ранее действующих нормативных актах в этой сфере.

По мнению А.П. Рабец, подобное решение вопроса, справедливо критиковавшееся специалистами, не вполне логично. Во-первых, в данном случае действию исключительного права на товарный знак необоснованно придается обратная сила. Во-вторых, срок использования знака до возможного его продления искусственно сокращается на период времени между датой поступления заявки и датой регистрации знака. С целью устранения указанного противоречия в проект федерального закона «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации «О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров» (пункт 1 статьи 4) в свое время было включено логичное положение о том, что «исключительное право на товарный знак осуществляется в период действия регистрации товарного знака, начиная с даты публикации в официальном бюллетене сведений о регистрации товарного знака». Однако названное положение так и не вошло в законодательство о товарных знаках.

Кроме того, А.П. Рабец отмечает, что в правовой литературе делались попытки сформулировать общее правило о моменте возникновения исключительного права на товарный знак. Например, по мнению Э.П. Гаврилова, исключительное право возникает для третьего лица (потенциального нарушителя) с момента, когда это лицо получило возможность ознакомиться с охраняемым объектом, то есть с момента опубликования сведений о регистрации знака в официальном бюллетене.

По мнению А.П. Рабец, с указанным подходом можно согласиться, тем более что в соответствии со статьей 1506 ГК РФ сведения, относящиеся к государственной регистрации товарного знака и внесенные в Государственный реестр товарных знаков и знаков обслуживания Российской Федерации, публикуются федеральным органом исполнительной власти по интеллектуальной собственности в официальном бюллетене незамедлительно после регистрации товарного знака в данном Реестре.

Действительно, с момента подачи заявки до момента фактического возникновения права на товарный знак законодатель предусмотрел временной промежуток, в период которого не исключено использование тождественного или сходного обозначения третьими лицами. Вместе с тем указанные субъекты, по общему правилу, не имеют возможности узнать о предполагаемой регистрации. Более того, в регистрации вообще может быть отказано. Как полагает А.П. Рабец, применение мер гражданско-правовой ответственности к субъектам, использующим обозначение, тождественное или сходное с заявленным до его регистрации обозначением, является проявлением злоупотребления правом (статья 10 ГК РФ).

Резюмируя изложенное, А.П. Рабец отмечает, что второй подход к рассматриваемой проблеме является более обоснованным и справедливым. При этом применение пункта 1 статьи 1491 ГК РФ должно осуществляться с учетом следующих обстоятельств: правообладатель в отношениях с третьими лицами вправе ссылаться на принадлежащее ему исключительное право только с момента государственной регистрации товарного знака, за исключением случаев, если третье лицо знало или должно было знать о подаче заявки на регистрацию сходного либо тождественного обозначения. А.П. Рабец ссылается на то, что подобные конструкции находят применение в гражданском законодательстве (например, абзац третий пункта 4 статьи 339.1 ГК РФ).

В.А. Хохлов, поддерживая позицию, согласно которой до регистрации товарного знака меры ответственности за нарушение исключительного права на товарный знак применены быть не могут, указывает на следующие обстоятельства и аргументы.

Норма пункта 1 статьи 1491 ГК РФ является служебной по отношению к статьям 1229, 1484 ГК РФ, позволяя установить лишь начало действия исключительного права, но вовсе не его наличие и объем (разумеется, ее редакция могла бы быть точнее). Данное положение можно оценивать как своеобразную преференцию добросовестному заявителю. Само же исключительное право появляется лишь после регистрации товарного знака (статья 1484 ГК РФ). В этом и состоит телеологическое (нормативно-целевое) толкование нормы пункта 1 статьи 1491 ГК РФ.

Поскольку до регистрации товарного знака заявитель (податель заявки) не является правообладателем, он, с учетом положений статей 1252, 1515 ГК РФ, не вправе применять нормы о мерах имущественной ответственности за нарушение исключительного права.

Наконец, как отмечает В.А. Хохлов, правила об имущественной ответственности за нарушение исключительного права, в том числе исключительного права на товарный знак, предназначены для защиты этого права, а не иных целей. В.А. Хохлов полагает, что было бы весьма опасным следовать формалистическому подходу, согласно которому сама по себе подача заявки якобы порождает исключительное право на товарный знак без регистрации данного знака.

Д.В. Мурзин в своем заключении указывает на то, что при нарушении исключительного права применяются меры ответственности и меры защиты нарушенного права (статья 1250 ГК РФ).

К мерам ответственности за нарушение исключительного права относятся взыскание компенсации и возмещение убытков (пункт 23 совместного постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 26.03.2009 № 5/29 «О некоторых вопросах, возникших в связи с введением в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации»).

Общими условиями наступления гражданско-правовой ответственности являются противоправность поведения нарушителя, наличие вредных последствий у правообладателя, причинно-следственная связь между противоправным поведением и вредными последствиями. Меры ответственности за нарушение интеллектуальных прав, допущенное нарушителем при осуществлении им предпринимательской деятельности, подлежат применению независимо от вины нарушителя (пункт 3 статьи 1250 ГК РФ).

Далее в своем заключении Д.В. Мурзин отмечает, что меры защиты применяются независимо от вины. К ним относятся публикация решения суда о допущенном нарушении; пресечение действий, нарушающих исключительное право на средство индивидуализации либо создающих угрозу нарушения такого права; изъятие и уничтожение контрафактных материальных носителей (пункт 5 статьи 1250 ГК РФ). Однако и в отношении мер защиты условием их применения является противоправность: «основанием реализации этих мер служит само по себе неправомерное поведение, независимо от того, носит ли оно виновный или невиновный характер и находятся ли в причинной связи с ними возникшие убытки» (О.С. Иоффе).

Противоправность – это нарушение чужого субъективного права без должного на то управомочия. «Исключительное право на средство индивидуализации признается и охраняется при условии государственной регистрации такого результата или такого средства» (пункт 1 статьи 1232 ГК РФ). Таким образом, по мнению Д.В. Мурзина, в период между датой подачи заявки (датой приоритета) и датой государственной регистрации товарного знака исключительное право на этот товарный знак не существовало и даже не было уверенности, что государственная регистрация будет произведена.

Следовательно, отсутствует противоправность поведения субъекта, обвиняемого в нарушении исключительного права. Это исключает применение к данному субъекту как мер ответственности, так и мер защиты.

Как полагает Д.В. Мурзин, коллизия между признанием исключительного права только в случае государственной регистрации и началом течения срока исключительного права с даты приоритета должна быть специально разрешена законодателем. Это сделано в отношении изобретения, которому предоставляется временная правовая охрана (статья 1392 ГК РФ). Выплачиваемое в рамках временной правовой охраны денежное вознаграждение не является мерой ответственности или мерой защиты – тем самым законодатель признает, что противоправность поведения лица, использующего объект в период от даты приоритета до даты регистрации, отсутствует.

В отношении товарных знаков предоставление временной правовой охраны законодателем не установлено. Это, по мнению Д.В. Мурзина, исключает взыскание каких-либо сумм за использование товарного знака от даты приоритета до даты регистрации.

А.П. Сергеев отмечает, что, как прямо следует из положений пункта 1 статьи 1491 ГК РФ, исключительное право на товарный знак действует с даты подачи заявки на государственную регистрацию товарного знака. И это, по мнению А.П. Сергеева, единственно правильное решение данного вопроса в странах, в которых действует регистрационная система возникновения прав на товарные знаки (как, впрочем, и на все другие объекты интеллектуальной собственности, нуждающиеся в регистрации). Оно позволяет четко, на основании объективных данных и обстоятельств, зависящих исключительно от самих заявителей, разрешать споры о приоритете, а также проводить экспертизу заявок, отталкиваясь от даты приоритета.

Иные возможные решения, в частности отсчет начала действия исключительного права на товарный знак с даты принятия экспертизой положительного решения по заявке или с даты официальной публикации данных о зарегистрированном товарном знаке, тоже теоретически возможны, но для этого потребовалось бы внести существенные изменения в действующее законодательство, по-новому определив значение даты приоритета. Кроме того, дата возникновения исключительного права на товарный знак в этих случаях зависела бы уже от субъективных моментов, связанных с продолжительностью проведения экспертизы заявки и публикацией сведений о зарегистрированных товарных знаках.

Поэтому, как полагает А.П. Сергеев, пересматривать действующее правило о моменте возникновения исключительного права на товарный знак (равно как и на другие объекты интеллектуальной собственности, нуждающиеся в регистрации) едва ли целесообразно.

Поскольку исключительное право на товарный знак считается возникшим с даты подачи заявки, постольку оно подлежит правовой охране с этого же момента. Именно это, по мнению А.П. Сергеева, сейчас и происходит, так как все другие заявки на регистрацию в качестве товарных знаков тождественных или сходных до степени смешения обозначений подлежат отклонению.

Что касается вопроса о том, является ли нарушителем исключительного права на товарный знак лицо, которое использует тождественное или сходное до степени смешения обозначение в период с даты приоритета до момента появления официальной публикации о зарегистрированном товарном знаке, то, как полагает А.П. Сергеев, положительный ответ на него тоже очевиден. Если исключительное право на товарный знак возникает с даты приоритета заявки, то с этого же момента у правообладателя появляется монополия на его использование. Поэтому любое лицо, которое использует тождественное или сходное до степени смешения обозначение в своей хозяйственной деятельности, объективно нарушает исключительное право на товарный знак.

Однако, поскольку до даты официальной публикации о регистрации товарного знака такой объективный нарушитель еще не может знать о том, что кто-то уже обладает исключительным правом на использование данного обозначения, привлечение его к ответственности на равных условиях с обычными нарушителями исключительного права на товарный знак не представляется автору справедливым. По мнению А.П. Сергеева, безусловно, можно обязать такое лицо прекратить дальнейшее использование спорного обозначения, но налагать на него другие санкции, по общему правилу, недопустимо.

Исключение могут составлять случаи, когда доказано, что такому нарушителю исключительного права на товарный знак было заведомо известно о том, что в отношении спорного обозначения уже подана заявка (например, будущий правообладатель официально предупредил об этом нарушителя, однако последний не прекратил использование спорного обозначения). Кроме того, как отмечает А.П. Сергеев, в ряде стран используется специальный значок, указывающий на то, что в отношении используемого обозначения осуществляется процедура регистрации его в качестве товарного знака. Он полагает, что было бы нелишним предусмотреть возможность использования подобного значка и в российском законодательстве (впрочем, это допустимо и сейчас).

В остальных случаях на объективных нарушителей исключительного права на товарный знак санкции налагаться не должны. Этому, однако, препятствуют положения действующего законодательства:
1) предприниматели несут ответственность независимо от вины;
2) применительно к компенсации установлен минимальный размер, понижать который нельзя.

Выходов из этой ситуации, по мнению А.П. Сергеева, два. Во-первых, на уровне Суда по интеллектуальным правам или Верховного Суда Российской Федерации можно официально разъяснить, что нарушение исключительного права на товарный знак является внедоговорным правонарушением, условием ответственности за которое является вина (даже для предпринимателей). Поэтому, если вины нет, нет и ответственности.

Во-вторых, можно вслед за Конституционным Судом Российской Федерации, развивая далее его идею о возможности уменьшения размера компенсации ниже низшего предела, официально разрешить судам уменьшать минимальный размер компенсации до символической суммы в случаях, когда объективный нарушитель исключительного права на товарный знак не мог знать о том, что при использовании им тождественного или сходного до степени смешения обозначения нарушается охраняемое законом исключительное право на товарный знак.

В.О. Калятин в своем заключении, поддерживая второй подход, который соответствует и зарубежной практике, отмечает, что пункт 1 статьи 1491 ГК РФ не может являться препятствием, так как он указывает лишь на дату отсчета срока действия исключительного права, но не устанавливает, что право возникает в момент подачи заявки (чего не может быть, поскольку иначе вся экспертиза заявки была бы просто не нужна). Фактически, по мнению В.О. Калятина, в момент использования соответствующего обозначения исключительное право на товарный знак не действовало, поэтому нарушением это быть не может. Также он обращает внимание на то обстоятельство, что в патентном праве введен специальный механизм временной правовой охраны, который был бы просто излишним, если бы исключительное право возникало в момент подачи заявки. В отношении товарных знаков такой механизм не предусмотрен.

Э.П. Гаврилов считает, что, отвечая на вопрос о том, является ли нарушением исключительного права на товарный знак использование третьими лицами тождественного или сходного до степени смешения обозначения в период между датой подачи заявки (датой приоритета) и датой регистрации этого товарного знака, нельзя руководствоваться статьей 1491 ГК РФ, поскольку она содержит большие ошибки.

Во-первых, как указывает Э.П. Гаврилов, у товарного знака нет предельного срока действия, а значит, нет и срока действия.

Во-вторых, эта статья построена по той же ошибочной схеме, что и статья 1281 ГК РФ: авторское право не действует в течение всей жизни автора, оно действует только с момента создания произведения.

Э.П. Гавриловотмечает, что если заявка на товарный знак в определенный момент «раскрывается», то это – официальная публикация. В этом случае, по его мнению, возможно применение статьи 1392 ГК РФ по аналогии.

Еще больше шансов применить статью 1392 ГК РФ по аналогии, если заявитель уведомит третье лицо о том, что он подал заявку на товарный знак.

Э.П. Гавриловтакже указывает, что эти вопросы исследовались в кандидатской диссертации Гаврилова К.М. (РГАИС, 2011).

Как отмечает в своем заключении Л.Н. Линник, исторически статья 1491 ГК РФ является «наследницей» статьи 16 ранее действующего Закона Российской Федерации от 23.09.1992 № 3520-I «О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров» (с изменениями и дополнениями, внесенными Федеральным законом от 11.12.2002 № 166-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации «О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров») (далее – Закон от 23.09.1992 № 3520-I):

«Регистрация товарного знака действует до истечения десяти лет, считая с даты подачи заявки в федеральный орган исполнительной власти по интеллектуальной собственности.».

В более ранней редакции статьи 16 содержалась иная формулировка:

«Регистрация товарного знака действует в течение десяти лет, считая с даты поступления заявки в Патентное ведомство.».

Что касается действующей в настоящее время редакция статьи 1491 ГК РФ, то она фактически вернулась к первоначальной формулировке:

«Исключительное право на товарный знак действует в течение десяти лет с даты подачи заявки на государственную регистрацию товарного знака в федеральный орган исполнительной власти по интеллектуальной собственности либо в случае регистрации товарного знака по выделенной заявке с даты подачи первоначальной заявки.».

Л.Н. Линник отмечает, что редакция, действовавшая до 01.10.2014, не предусматривала определение срока действия выделенной заявки и содержала следующую формулировку:

«Исключительное право на товарный знак действует в течение десяти лет со дня подачи заявки на государственную регистрацию товарного знака в федеральный орган исполнительной власти по интеллектуальной собственности.».

Таким образом, законодатель в 2002 году указал, что данная статья направлена на определение конечной даты действия регистрации товарного знака. При этом возникновение исключительного права было связано с появлением свидетельства на товарный знак, которое согласно статье 3 Закона от 23.09.1992 № 3520-I удостоверяет приоритет товарного знака, исключительное право на товарный знак в отношении товаров, указанных в этом свидетельстве.

Если исходить из буквального понимания текста действующей редакции, то любое использование какого-либо товарного знака без регистрации или до его регистрации, что в принципе не противоречит действующему законодательству, которое с регистрацией товарного знака связывает только появление исключительного права, потенциально является противоправным, поскольку подача заявки на такое же обозначение каким-либо третьим лицом (не обязательно добросовестным) делает возможным появление исключительного права уже с момента подачи такой заявки.

Л.Н. Линник полагает, что это противоречит пункту 2 статьи 54 Конституции Российской Федерации, в соответствии с которым никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением. Если после совершения правонарушения ответственность за него устранена или смягчена, применяется новый закон.

По мнению Л.Н. Линника, то обстоятельство, что до момента регистрации использование товарного знака не является правонарушением, вытекает из пунктов 1 и 3 статьи 1484 ГК РФ:

«Лицу, на имя которого зарегистрирован товарный знак (правообладателю), принадлежит исключительное право использования товарного знака в соответствии со статьей 1229 настоящего Кодекса любым не противоречащим закону способом (исключительное право на товарный знак), в том числе способами, указанными в пункте 2 настоящей статьи. Правообладатель может распоряжаться исключительным правом на товарный знак.»;

«Никто не вправе использовать без разрешения правообладателя сходные с его товарным знаком обозначения в отношении товаров, для индивидуализации которых товарный знак зарегистрирован, или однородных товаров, если в результате такого использования возникнет вероятность смешения.».

Л.Н. Линник отмечает, что поскольку правообладатель приобретает право в результате регистрации (и в момент этой регистрации), то все действия по использованию такого или сходного до степени смешения обозначения, осуществляемые до этого, правонарушением в момент совершения таких действий не являлись, так как правовой статус заявленного на регистрацию обозначения еще не был установлен этой регистрацией.

При этом из пункта 3 статьи 1484 ГК РФ следует, что право на запрет несанкционированного использования зарегистрированного товарного знака является обязательным атрибутом статуса правообладателя и при его отсутствии статус правообладателя не может быть признан установленным до момента регистрации знака.

Таким образом, по мнению Л.Н. Линника, из системного толкования норм статьи 1232, статьи 1484 ГК РФ и пункта 2 статьи 54 Конституции Российской Федерации следует, что статья 1491 определяет не дату начала действия исключительного права, а дату его окончания, привязывая ее к дате подачи соответствующей заявки на регистрацию, то есть придание ретроспективного характера действию исключительного права на товарный знак прямо запрещено Конституцией Российской Федерации.

Л.Н. Линнику представляется целесообразным внесение изменений в действующую редакцию статьи, исключающих неправомерное буквальное толкование нормы закона, изложив ее в следующем виде:

«Исключительное право на товарный знак действует до истечения десяти лет с даты подачи заявки на государственную регистрацию товарного знака в федеральный орган исполнительной власти по интеллектуальной собственности либо в случае регистрации товарного знака по выделенной заявке с даты подачи первоначальной заявки.».

П.В. Бровкин в письме, направленном в адрес Суда по интеллектуальным правам, высказался относительно поставленного вопроса с точки зрения законодательства Республики Беларусь.

Так, правовая охрана товарного знака на территории Республики Беларусь осуществляется на основании его регистрации в патентном органе в порядке, установленном законодательством о товарных знаках, или в силу международных договоров Республики Беларусь (пункт 1 статьи 1018 Гражданского кодекса Республики Беларусь, пункт 1 статьи 2 Закона Республики Беларусь от 05.02.1993 № 2181-XII «О товарных знаках и знаках обслуживания»).

В соответствии с пунктом 1 статьи 1020 Гражданского кодекса Республики Беларусь и пунктом 1 статьи 13 названного Закона регистрация товарного знака действует в течение десяти лет с даты поступления заявки в патентный орган.

Закон Республики Беларусь от 05.02.1993 № 2181-XII «О товарных знаках и знаках обслуживания» в редакции от 09.07.2012 не содержал нормы, прямо устанавливающей момент возникновения исключительного права на товарный знак, что приводило к существованию различных подходов в правоприменительной практике. Однако положения статьи 3 этого Закона косвенно указывали на то, что такое право неразрывно связано с регистрацией товарного знака в Государственном реестре товарных знаков и знаков обслуживания Республики Беларусь, так как лишь только после регистрации владелец товарного знака мог в полной мере распоряжаться им, запрещать его использование другим лицам.

Необходимые уточнения были внесены в Закон Республики Беларусь от 05.02.1993 № 2181-XII «О товарных знаках и знаках обслуживания» (редакция от 05.01.2016). Так, согласно части второй пункта 3 данного Закона, исключительное право на товарный знак возникает с даты регистрации товарного знака.

Рассмотрение споров о нарушении прав на товарный знак, установление факта нарушения исключительного права владельца товарного знака относится к компетенции судебной коллегии по делам интеллектуальной собственности Верховного Суда Республики Беларусь, которая не только имеет обширную судебную практику в данной сфере, но и обобщает ее, дает разъяснения по вопросам применения законодательства.

Как полагает П.В. Бровкин, вести речь о нарушении чьих-либо прав на товарный знак можно лишь с момента, когда третьи лица могли узнать о существовании таких прав, а именно с момента публикации сведений о регистрации товарного знака на имя конкретного владельца в официальном бюллетене. Согласно статье 15 Закона Республики Беларусь от 05.02.1993 № 2181-XII «О товарных знаках и знаках обслуживания» публикация таких сведений осуществляется в течение двух месяцев после даты регистрации товарного знака в Государственном реестре товарных знаков и знаков обслуживания Республики Беларусь.

Таким образом, по мнению П.В. Бровкина, действия, совершенные третьими лицами по использованию обозначения тождественного или сходного до степени смешения с охраняемым товарным знаком до даты публикации сведений о регистрации товарного знака в официальном бюллетене, не могут быть признаны нарушением исключительного права.

При этом П.В. Бровкин полагает, что факт нарушения может быть установлен до момента официальной публикации сведений о регистрации товарного знака в том случае, если будет установлено, что субъект, нарушающий права на товарный знак, был надлежащим образом уведомлен правообладателем либо его представителем о существовании таких прав, например посредством направления копии свидетельства на товарный знак вместе с претензионным письмом.

Председатель суда Л.А. Новоселова

Протокол подготовлен А.К. Акопян