М.А. Рожкова,
доктор юридических наук,
профессор кафедры интеллектуальных прав
и кафедры гражданского права
Московского государственного юридического университета
им. О.Е. Кутафина (МГЮА)

Не вдаваясь в давнюю дискуссию о том, нуждаются ли отношения, возникающие в сети Интернет, в специальном правовом регулировании или эти отношения вполне укладываются в рамки существующего регулирования, нельзя не замечать необходимости четкого разграничения технических аспектов функционирования Интернета, явно не нуждающихся в правовом «вмешательстве», и аспектов правовых.

Следствием неразграничения названных аспектов стало, например, распространение в отечественном праве подхода, согласно которому доменное имя представляет собой «средства индивидуализации информационного ресурса»1. Подобная трактовка демонстрирует то, что отечественные юристы не могут абстрагироваться от технической функции доменного имени – осуществлять адресацию в сети, пренебрегая всеми иными функциями, которые могут выполнять доменные имена. Аналогичным образом можно было бы рассматривать, например, овощи исключительно как объекты растительного происхождения, игнорируя их возможность выступать и в качестве продуктов питания, и в качестве товара.

Между тем, как известно, помимо чисто технической функции адресации, доменные имена могут использоваться и в иных целях. По этому поводу еще в 1999 г. в докладе ВОИС отмечалось: «Доменные имена были предназначены для выполнения технической функции способом, удобным для пользователей Интернета. Они предназначались для предоставления компьютерам легко запоминающейся и идентифицирующей адресации без необходимости прибегать к идентифицирующему цифровому IP-адресу. Именно потому, что они легко запоминаются и идентифицируются, доменные имена, кроме того, приобрели дополнительное предназначение в качестве идентификаторов бизнеса или частных лиц. По мере того как коммерческая активность в Интернете стала возрастать, доменные имена стали частью стандартных средств коммуникации, используемых в бизнесе для идентификации самого себя, своей продукции и своей деятельности. Реклама, появляющаяся сейчас в средствах массовой информации, обычно включает доменное имя наравне с другими средствами идентификации и коммуникации, такими, как фирменное наименование компании, товарный знак, номера телефона и факса. Но в то время как телефонные и факсимильные номера состоят из анонимного набора цифр, не несущих какого-либо дополнительного смысла, доменные имена, вследствие своего предназначения быть легко запоминаемыми и идентифицирующими, часто несут в себе дополнительное значение, связанное с наименованием или обозначением бизнеса, либо его продуктами или услугами»2.

С учетом сказанного предлагаемая отечественными юристами трактовка, «по старинке» основанная лишь на технической функции доменных имен, не раскрывает реальную сущность и действительное предназначение доменных имен, что негативным образом сказалось и продолжает сказываться на отечественной судебной практике (особенно ярко это проявилось в известном деле о доменном имени <mumm.ru>3).

Между тем, отвлекшись от технической функции доменных имен, нельзя не заметить, что доменное имя, используемое в коммерческих целях, представляет собой средство маркетинговых коммуникаций. К этим средствам обычно относят такие инструменты продаж, которые целенаправленно «подводят» потребителей к покупке товара. Это, в частности:

1)

реклама;

2)

прямые продажи (например, через рассылку);

3)

PR, формирующий положительную репутацию компании-производителя или компании-продавца;

4)

различного рода стимулирующие акции, включая подарки, лотереи, скидки.

В «реальном» мире маркетинговые коммуникации требуют использования различных средств – прессы, телевидения, радио, наружной рекламы, прямой почтовой рекламы, фильмов, телефона компании и проч.4 Но в виртуальном пространстве все инструменты продаж могут быть объединены на одном информационном ресурсе, обозначением которого и становится доменное имя. С учетом сказанного, доменное имя, используемое в коммерческих целях, можно рассматривать как обозначение виртуального (многофункционального) средства коммуникации, что позволяет проводить аналогию с другим популярным средством маркетинговых коммуникаций – рекламой, отношения по поводу которой регулируются соответствующим законодательством.

В то же время доменное имя, использование которого не преследует коммерческих целей, является уникальным идентификатором5, дополнительно характеризующим владельца информационного ресурса. Такое доменное имя может использоваться для обозначения сайта, который вводит в сферу научных исследований либо творческих исканий владельца этого ресурса; домашней страницы, посвященной хобби либо кумиру владельца ресурса; портала, имеющего некое некоммерческое «наполнение», представляющее интерес именно для владельца этого ресурса. Поскольку такие доменные имена представляют собой лишь признак, идентифицирующий (индивидуализирующий) гражданина или организацию, являющихся владельцами соответствующего информационного ресурса, нет нужды в самостоятельном правовом регулировании отношений по поводу таких имен – они подчиняются лишь общим требованиям, предъявляемым в отношении доменных имен.

Изложенное иллюстрирует важность разграничения юристами технических и правовых аспектов Интернета. Можно привести и другой пример.

На прошедшем Шестом российском форуме по управлению Интернетом, организованном Координационным Центром национального домена сети Интернет, ключевой стала тема «Интернет вещей» (The Internet of Things, IoT)6, – о ней рассказал Яри Арко (председатель Инженерного совета Интернета (IETF)). Суть его выступления сводилась к тому, что на сегодняшний день посредством Интернета связываются не только, и не столько люди, сколько неодушевленные предметы, процессы, данные: уже разработаны технологии, позволяющие подключить к сети Интернет любую вещь, «научить» ее отправлять sms-сообщения, электронные письма и твиты. Наглядным примером применения таких технологий являются «умные дома», но подобные технологии применимы и в отношении бытовых вещей: как остроумно указывалось в биографических данных докладчика, «Яри часто общается со своей стиральной машиной в сети Facebook»7.

Таким образом, в сфере информационных и телекоммуникационных технологий взамен «устаревшего» взаимодействия «человек–человек» приходит взаимодействие «человек–физический объект», причем не за горами переход к системе межмашинной коммуникации «физический объект–физический объект», в рамках которой различные устройства будут включаться, выключаться, отслеживаться, контролироваться вовсе без вмешательства человека.

Вместе с тем подобные технологические новации никоим образом не влияют на основной правовой постулат, предполагающий возникновение правовых отношений только между субъектами права, но не объектами гражданских прав. Отклонение от этого постулата, исходя только из технической возможности взаимодействия «человек–физический объект», способно привести к абсурдным попыткам возложения деликтной ответственности на объекты прав. Но вряд ли радужны перспективы взыскания компенсации причиненного вреда со стиральной машины, которая, отвлекшись на отправление sms-сообщений своему владельцу, не уследила за сливом воды, что привело к заливу соседской квартиры…

В развитие изложенного, хотелось заметить, что, к сожалению, на практике юристами не всегда разграничиваются субъекты права и объекты прав (квази-объекты), «присутствующие» в Интернете.

Например, в справке, подготовленной Судом по интеллектуальным правам к расширенному заседанию Научно-консультативного совета при Суде по интеллектуальным правам8, первым стоит вопрос, сформулированный следующим образом: «О возможности признания интернет-ресурсов, используемых для продажи товаров через информационно-телекоммуникационную сеть Интернет, информационными посредниками в смысле положений статьи 1253.1 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ)».

Не вдаваясь в подробности предложенного данному вопросу обоснования (оно заслуживает самостоятельного рассмотрения), нельзя не напомнить, что в силу с п. 1 ст. 1253.1ГК РФ под информационными посредниками понимаются исключительно субъекты права:

-

оператор связи(лицо, осуществляющее передачу информации и данных в сети Интернет);

-

хостинг-провайдер(лицо, создающее возможность размещения информации и данных с использованием сети Интернет);

-

владелец информационного ресурса(лицо, предоставляющее возможность доступа к информации и данным в сети Интернет).

В то же время к интернет-ресурсам (информационным ресурсам) относят поисковые машины, порталы, корпоративные и частные сайты, домашние страницы и т.п., которые обеспечивают генерацию, хранение, передачу информации и данных.

С учетом сказанного становится очевидной абсурдность самого вопроса о допустимости признавать квази-объект (интернет-ресурс) в качестве субъекта права (информационного посредника). Признание же информационного ресурса информационным посредником вполне способно привести к несуразной ситуации, сходной с привлечением к деликтной ответственности стиральной машины.

Резюмируя, хотелось бы подчеркнуть, что для понимания отношений, связанных с использованием Интернета, бесспорно, необходимо четкое уяснение технических аспектов и специфики интернет-терминологии. При этом для решения правовых вопросов должен использоваться прежде всего юридический инструментарий, что требует проведения отчетливой демаркационной линии между техническими и юридическими аспектами Интернета.