Н.А. Кастерин,
Студент УрФ ИЦЧП им. С.С. Алексеева при Президенте РФ,
Помощник адвоката, коллегия адвокатов «Частное право»

Для цитирования:

Кастерин Н.А. Конкуренция вещных и интеллектуальных прав: в поисках баланса // Журнал Суда по интеллектуальным правам. Сентябрь 2022. Вып. 3 (37). С. 111-117.

Kasterin N.A. Competition of Proprietary and Intellectual Rights: In Search of a Balance // Zhurnal Suda po intellektual'nym pravam. September 2022. 3 (37). Pp. 111-117. (In Russ.).

В пункте 1 ст. 1227 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ) выражен принцип независимости интеллектуальных прав от вещных: «Интеллектуальные права не зависят от права собственности и иных вещных прав на материальный носитель (вещь), в котором выражены соответствующие результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации»1.

Единственное исключение из этого правила установлено в п. 2 этой же статьи, который отсылает нас к ситуации, при которой отчуждение оригинала произведения производится его собственником, обладающим исключительным правом на произведение, но не являющимся автором произведения. В таком случае исключительное право на произведение переходит к приобретателю вместе с правом собственности на его оригинал.

При этом, несмотря на четкое содержание ст. 1227 ГК РФ и наличие большого массива доктринальных разработок в сфере вещных и интеллектуальных прав, Суд по интеллектуальным правам продолжает корректировать позиции нижестоящих судов, периодически смешивающих категории вещных и интеллектуальных прав, и подчеркивает их независимость2. Но что скрывается за провозглашенной независимостью?

Кажется бесспорным утверждение, что интеллектуальные права продолжают «гражданскую жизнь» даже в случае утраты собственником оригинала произведения как вещи, хотя утрата оригинала произведения влечет за собой прекращение права собственности на вещь. Однако формально не влечет прекращение интеллектуальных прав. Такой же позиции придерживается Е.А. Павлова, которая отмечает: «Факт утраты или повреждения произведения не нарушает, по общему правилу, ни одного из авторских прав художника, хотя и препятствует их дальнейшему осуществлению» [7, с. 62].

Ныне объявленная независимость данных видов субъективных прав существовала не всегда. К примеру, в римском праве в принципе отсутствовало понятие об интеллектуальных правах. Так, по свидетельству И.А. Покровского,

«… поэма, написанная на чужом писчем материале, или картина, нарисованная на чужой доске, принадлежали не поэту или художнику, а собственнику писчего материала или доски» [9, с. 133]. В приведенном примере мы видим, что некогда существовал примат материального мира над духовным, а вследствие этого - приоритет вещного над интеллектуальным3.

Однако римский подход сменился системой привилегий, которые, в свою очередь, уступили место проприетарной концепции интеллектуальных прав, сохранявшейся долгое время до того момента, пока интеллектуальные права не получили полное признание как явление sui generis.

Времена изменились, и сегодня мы можем наблюдать, как российский правопорядок ставит интеллектуальные права выше вещных прав, делает интеллектуальные права сильнейшими из всех видов субъективных прав, снабжая их беспрецедентными средствами защиты, хоть и формально не провозглашая очевидного приоритета.

По отношению к вещным правам, в том числе к праву собственности, это наиболее общим образом выражается в предоставлении правообладателю возможности уничтожать контрафактные экземпляры произведения в судебном порядке (подп. 4 п. 1 ст. 1252 ГК РФ)4. При этом охват «интеллектуального деликта» может быть настолько широк, что, помимо непосредственного нарушителя исключительного права, к ответственности могут привлекаться и другие лица, например иностранный продавец, передавший товар российскому импортеру-нарушителю5. В данном случае правомерное осуществление права собственности приводит к привлечению собственника к ответственности за нарушение исключительного права вместе с импортером.

Исключительность преобладания интеллектуального над вещным также может быть проиллюстрирована, например, тем, что сегодня существует неоднозначная практика конфискации товара, право собственности на который принадлежит иностранному поставщику, в порядке ст. 14.10 КоАП, несмотря на прямой законодательный запрет конфисковывать товары у лица, не привлеченного к административной ответственности, закрепленный в ст. 3.7 КоАП6.

Но контрафакт (материальный носитель) с точки зрения вещного права - это объект права собственности, вещь, т.к. именно здесь интеллектуальные права наиболее показательно демонстрируют свое доминирующее положение над вещными правами [2, с. 22-23]7. К аналогичному выводу приходит Д.В. Мурзин, отмечая, что «конфликт между правом собственности и интеллектуальными правами решается чаще всего в пользу интеллектуальных прав - объект права собственности, в котором выражен результат интеллектуальной деятельности, используемый без согласия правообладателя, признается контрафактным носителем, и право собственности на него может быть прекращено в принудительном порядке без какой-либо компенсации (подп. 7 п. 2 ст. 235 ГК)» [4, с. 390].

Однако с учетом действующей редакции ст. 218 ГК РФ может возникнуть вопрос: действует ли право собственности на контрафактный материальный носитель в принципе? Ведь право собственности, следуя букве нормы п. 1 ст. 218 ГК РФ, возникает на новую вещь, созданную с соблюдением закона и иных правовых актов. В таком случае создание вещи в нарушение исключительного права не будет порождать право собственности для изготовителя вещи, а значит, последний в силу принципа «Nemo plus iuris transferre potest quam ipse habet» не сможет передать право собственности другому лицу. Автору представляются неправильными такие рассуждения. Во-первых, de lege lata, как было отмечено выше, уничтожение контрафактного носителя признается способом принудительного прекращения права собственности (подп. 7 п. 2 ст. 235 ГК РФ), если право собственности прекращается, значит, оно когда-то возникало. Во-вторых, de lege ferenda в проекте Федерального закона № 47538-68 подп. 15 п. 2 ст. 261 ГК РФ изложен следующим образом: «Принудительное изъятие у собственника вещи не допускается, кроме предусмотренных настоящим Кодексом случаев, когда по основаниям, установленным законом, производятся … изъятие из оборота и уничтожение контрафактных материальных носителей (ст. 1252 п, 4)». Нарушение исключительного права путем изготовления контрафактных материальных носителей является основанием для принудительного прекращения права собственности на такие материальные носители, что также подчеркивает вещно-правовую объектность контрафактных носителей.

Таким образом, за провозглашением независимости вещных прав от интеллектуальных последовало значительное усиление последних, выразившееся как в возможности существования произведения в отрыве от вещи, так и в приоритете защиты интеллектуальных прав при их коллизии с правами вещными9. Это позволяет лишь утвердиться во мнении, что право собственности с течением времени утратило статус сильнейшего права, уступив место правам интеллектуальным.

При этом если описывать обычный сюжет, когда вещь попадает в собственность лица без нарушения интеллектуальных прав, названная возможность «уничтожения» права собственности практически исчезает10. В ситуации отсутствия каких-либо нарушений право собственности вполне мирится с интеллектуальными правами и практически не может быть ими стеснено.

Далее рассмотрим, как этот вопрос регулируется в законодательстве об авторском праве некоторых зарубежных стран, и сравним с классическим подходом, принятым ГК РФ, к соотношению вещных и интеллектуальных прав.

В пункте 2 ст. 12 Закона об авторском праве Украины11 закрепляется, что владельцу материального объекта, в котором воплощен оригинал произведения изобразительного искусства или архитектуры, не разрешается разрушать этот объект без предварительного предложения его автору произведения за цену, которая не превышает стоимость материалов, затраченных на его создание. Если сохранение объекта, в котором воплощен оригинал произведения, является невозможным, владелец материального объекта, в котором выражен оригинал произведения, должен разрешить автору сделать копию произведения в соответствующей форме, а если это касается архитектурного сооружения - фотографии произведения.

При прочтении этой нормы сразу вспоминается классическое определение права собственности как наиболее полного права на вещь, юридического господства собственника над вещью. Яркий приводит К.П. Победоносцев, описывая правомочия собственника картины как вещи: «Картина висит у меня в кабинете – ut.; показываю ее за деньги – fr.; уничтожаю, дарю её – abut» [7, с. 275]. Используя этот пример, можно заметить, что приведенная норма Закона об авторском праве Украины существенно ограничивает jus abutendi собственника картины в примере К.П. Победоносцева.

Если собственник оригинала произведения (речь идет о собственнике, не являющемся автором), который волен делать со своей вещью всё, что захочет (кроме того, что запрещено законом), осуществляя свои распорядительные правомочия, уничтожит, например, оригинал произведения изобразительного искусства без предварительного предложения его автору произведения по цене материалов, он по смыслу п. 2 ст. 12 Закона об авторском праве Украины нарушит права автора12.

В связи с этим возникают вопросы: какие права он нарушит, и какие правовые последствия это повлечет?

1.

Очевидно , что если условием уничтожения произведения является предварительное предложение к продаже, а автор произведения в то же время является правообладателем, то в начале нарушается исключительное право автора, поскольку впоследствии его будет крайне трудно осуществить, так как хоть интеллектуальные права на произведение при утрате оригинала формально продолжают существовать, осуществить такие права представляется затруднительным [5, с. 84-90]13. Если автор не является правообладателем, то нарушаются личные неимущественные и иные права, принадлежащие автору. Однако вместе с тем нельзя отрицать имущественную составляющую вреда, причиненного автору, например право следования, которое несмотря на отчуждение исключительного права остается у автора, но с уничтожением оригинала его будет невозможно осуществить. В связи с этим можно признать, что имущественные интересы автора нарушаются независимо от того, является он обладателем исключительного права или нет.

Помимо этого, уничтожение оригинала произведения будет затрагивать и неимущественные интересы автора, что обусловлено особым правовым режимом оригинала произведения, специфика которого состоит в определенном нематериальном, духовном значении оригинала для автора, что не относится к вещному праву14. Подтверждением особого значения оригинала, в том числе как вещи, является то, что автору, продавшему оригинал, предоставляется право доступа, суть которого состоит в возможности получения автором вдохновения из ранее созданного им оригинала произведения несмотря на отсутствие права собственности на вещь [6, с. 239]15. Однако право доступа, как и любое право автора, не может быть неограниченным по отношению к собственнику, интересы которого также должны учитываться и охраняться законом16.

2.

Отвечая на второй вопрос, необходимо отметить, что в обсуждаемой норме прямо не говорится о правовых последствиях нарушения собственником прав автора. Можно предположить, что автор может обратиться к собственнику (уже бывшему, поскольку оригинал им уничтожен) с иском о взыскании убытков. Но на какую сумму он может претендовать? Вероятно, на сумму, эквивалентную стоимости материалов. Будет ли справедливо, если материалы стоят ничтожно мало, а духовная значимость этого произведения для автора высока? Это несправедливо, но в таком случае, помимо того, что автору можно поставить в упрек передачу права собственности на оригинал другому лицу, важно помнить, что право, хоть и провозглашенное когда-то Цельсом искусством добра и справедливости, все же не может абсолютным образом отстаивать справедливость17.

Получается, что отчуждение оригинала произведения de facto предопределяет для автора возможность выкупа произведения по п. 2 ст. 12 Закона об авторском праве Украины за номинальную стоимость, в то время как рыночная стоимость оригинала может превышать номинальную в десятки раз. Следует предположить, что это было установлено в качестве своего рода санкции за неосторожность при выборе контрагента.

Но что же тогда остается от «наиболее полного права на вещь», если эта вещь –произведение изобразительного искусства или архитектуры? Автор статьи не является сторонником выделения отдельных правомочий в праве собственности, но здесь нужно признать, что правомочие на уничтожение вещи, которое, безусловно, относится к актам распоряжения вещью, в контексте рассматриваемой нормы существенно ограничивается авторскими правами другого лица. Игнорирование собственником оригинала произведения этого ограничения может привести к имущественным санкциям, размер которых может кардинально отличаться в каждом конкретном случае, поскольку норма применяется как к произведениям изобразительного искусства, так и к произведениям архитектуры.

В целом эта конструкция отдаленно напоминает право преимущественной покупки, однако оно, как известно, предполагает совсем иные последствия нарушения. Сложно представить, чтобы автор мог перевести на себя право собственности на уничтоженный объект или заставить собственника восстановить (воссоздать) его. Второй вариант приведет к появлению нового произведения, которое в изначальный интерес автора явно не входило.

Интересно то, что в рассматриваемой норме собственник, который законным путем приобрел оригинал произведения, не нарушая прав автора, обязан совершать активные действия по отношению к третьему лицу для того, чтобы иметь возможность реализовать одно из своих правомочий.

Следует отметить, что законодательства стран постсоветского пространства, регулирующие специфику соотношения режимов вещных и интеллектуальных прав с некоторым перекосом в пользу последних, не ограничиваются приведенным примером. Так, в пункте 3 ст. 1229 Гражданского кодекса Республики Таджикистан (далее – ГК Таджикистана)18 закрепляется, что осуществление собственником или любым другим лицом прав в отношении материального носителя, в котором выражен объект интеллектуальной собственности, не должно нарушать права и охраняемые законом интересы обладателей имущественных и личных неимущественных прав на такой объект. В данной норме виден приоритет, который отдается защите интеллектуальных прав при возникновении их коллизии с вещными правами. По сути, ст. 1229 ГК Таджикистана формализует не только независимость анализируемых видов субъективных прав, но и приоритет интеллектуальных прав над вещными, что в условиях существования указанного приоритета интеллектуальных прав в виде разрозненных норм представляется правильным.

Вместе с тем выявленное превосходство интеллектуальных прав не должно иметь неограниченный характер. Автор (правообладатель) и собственник всегда должны иметь возможность договориться о порядке осуществления их субъективных прав, чтобы избежать риска негативного столкновения правовых режимов19. При отсутствии соглашения приоритет, исходя из положений действующего российского законодательства, должен принадлежать автору. Однако такой приоритет необходимо корректировать в зависимости от фактических обстоятельств и поведения лиц с помощью принципа добросовестности, отказывая недобросовестному лицу в защите его субъективных прав.

По мнению автора, регулирование, избранное украинским законодателем, при всей тенденциозности процесса усиления интеллектуальных прав чересчур ограничивает право собственности. Автор, как и любой другой участник гражданского оборота, должен нести риск утраты оригинала, возникающий после его продажи другому лицу, поскольку оригинал произведения для отношений купли-продажи в первую очередь является вещью, а значит, приобретший такую вещь может делать с ней всё, что не запрещено законом. Имеющиеся у автора права, в том числе право доступа и право следования, являются спутниками гражданской жизни вещи, в которой выражено произведение, но не ограничителями воли собственника на её уничтожение. Если нет вещи – нет и возможности осуществления авторских прав при продолжении их формального существования. Риск при введении вещи в оборот и, следовательно, её потери преимущественно должен ложиться на автора, а не являться ограничением права собственности другого лица. Авторские права одного лица не должны быть необходимым условием осуществления права собственности другого лица, в связи с этим представляется наиболее правильным классический, более сбалансированный подход, которого придерживается ГК РФ.

Однако в отношении этого могут быть высказаны возражения следующего содержания: в сохранении целостности оригинала произведения имеется публичный интерес, находящийся на стороне автора, которому может быть предоставлено право выкупа «ненужного» оригинала произведения. В связи с этим возникает вопрос: есть ли на самом деле публичный интерес в сохранении всякого произведения? И перевешивает ли этот интерес желания собственника вещи? Все же представляется, что «опубличивание» частного интереса всякого автора в противовес праву собственника излишне. Вероятно, это возможно лишь в отношении произведений, составляющих объекты культурного наследия20, или иным образом обособленных особо значимых объектов авторского права21, уничтожение которых может причинить реальный вред всему обществу, которое в данном случае и является тем самым носителем публичного интереса в сохранении оригинала произведения.

Однако в отношении этого могут быть высказаны возражения следующего содержания: в сохранении целостности оригинала произведения имеется публичный интерес, находящийся на стороне автора, которому может быть предоставлено право выкупа «ненужного» оригинала произведения. В связи с этим возникает вопрос: есть ли на самом деле публичный интерес в сохранении всякого произведения? И перевешивает ли этот интерес желания собственника вещи? Все же представляется, что «опубличивание» частного интереса всякого автора в противовес праву собственника излишне. Вероятно, это возможно лишь в отношении произведений, составляющих объекты культурного наследия , или иным образом обособленных особо значимых объектов авторского права , уничтожение которых может причинить реальный вред всему обществу, которое в данном случае и является тем самым носителем публичного интереса в сохранении оригинала произведения.

Представляется необходимым формализовать уже установившийся приоритет интеллектуальных прав путем внесения в ст. 1227 ГК РФ нормы, аналогичной норме п. 3 ст. 1229 ГК Таджикистана, а также закрепить в ст. 1227 ГК РФ указание на возможность договорного регулирования соотношения правовых режимов, аналогичное норме § 16 Закона об авторском праве Эстонии, поскольку в ряде случаев это будет способствовать установлению баланса осуществления субъективных вещных и интеллектуальных прав.