Н.А. Кастерин,
магистрант Уральского филиала ИЦЧП
имени С.С. Алексеева при Президенте РФ

Для цитирования:

Кастерин Н.А. Обязательственная модель права доступа: конец регуляторной недосказанности? // Журнал Суда по интеллектуальным правам. Сентябрь 2023. Вып. 3 (41). С. 134-141.
DOI: 10.58741/23134852_2023_3_14

Kasterin N.A. Mandatory model of access rights: the end of the regulatory understatement? // Zhurnal Suda po intellektual'nym pravam. September 2023. 3 (41). Pp. 134-141. (In Russ.).
DOI: 10.58741/23134852_2023_3_14

Как известно, автору произведения принадлежит комплекс различных субъективных прав, и одним из них, относимых Кодексом к иным, является право доступа. Нормативная дефиниция этого права закреплена в п. 1 ст. 1292 ГК РФ: «Автор произведения изобразительного искусства вправе требовать от собственника оригинала произведения предоставления возможности осуществлять право на воспроизведение своего произведения (право доступа)».

Лапидарность правового регулирования права доступа вызвала длительную дискуссию о его правовой природе и содержании. В разное время и разными исследователями оно квалифицировалось как личное неимущественное право1, предпосылочное организационное право2, и ограниченное вещное право3. В доктрине неоднократно проводились поиски экономического содержания права доступа и оценивалась его оборотоспособность4.

Однако на сегодняшний день поставленный некогда вопрос о сущности права доступа так и не был однозначно разрешен. Имеющиеся доктринальные исследования в условиях практически полного отсутствия нормативной базы не привели к главному – нахождению адекватного правового регулирования отношений по предоставлению автору доступа к оригиналу произведения. Именно такую цель преследует автор настоящей статьи.

В цивилистической доктрине распространено мнение, что право доступа является личным неимущественным правом автора. Такая квалификация не может быть признана приемлемой, поскольку личное неимущественное право – это абсолютное право, объектом которого является то или иное нематериальное благо. Напротив, право доступа не является абсолютным правом. Содержание пункта 1 ст. 1292 ГК РФ указывает на относительную модель данного права и возникающего правоотношения5, объектом которого не является нематериальное благо.

Небезупречна и квалификация рассматриваемого права в качестве организационного, поскольку это хоть и является попыткой объяснения сути явления, не позволяет построить ясное правовое регулирование отношений по предоставлению доступа к оригиналу произведения. Недостаточность действующего правового регулирования отмечает и автор «организационной» концепции рассматриваемого права: «Многое подразумевается или относится на усмотрение сторон при отсутствии развернутого базового регламента. Принципиальные нюансы, связанные с реализацией права доступа, не предусматриваются законом. Остается открытым широкий спектр вопросов. При отсутствии общих установок решение … на практике чревато злонамеренным затягиванием договорного процесса недобросовестной стороной, блокированием права доступа. В активной фазе конфликта договориться еще сложнее»6. Признание организационной природы права доступа не позволяет решить приведенные Д.В. Братусь проблемы, а сама «организационность» не может выходить на первый план при правовой квалификации того или иного явления7.

Оригинальное объяснение права доступа предложил В.А. Белов: «Природа данного права всецело определяется его объектом и содержанием: объектом является оригинал произведения, т.е. чужая (для автора) индивидуально-определенная вещь; содержанием – правомочия, обеспечивающие автору такую меру фактического господства над оригиналом, которое минимально необходимо для реализации им своего права на копирование произведения»8. А.Г. Матвеев, критикуя подход В.А. Белова, отмечает, что право доступа не является вещным правом, даже исходя из того понимания вещного права, которого придерживается В.А. Белов9. Действительно, реализация права доступа обращена не к вещи, а к произведению10. Феномен почти любого произведения искусства состоит в том, что здесь фактически стирается грань между вещью и произведением. Однако это не должно создавать иллюзий. Целью права доступа не является извлечение потребительских свойств вещи. Правопорядок дает автору доступ к оригиналу отнюдь не в утилитарных вещно-правовых целях. Кроме того, оригинал произведения может не являться вещью, а быть, например, цифровой записью. Таким образом, приведенные аргументы не позволяют применять к праву доступа вещно-правовые подходы.

Итак, что же такое право доступа?

Право доступа существует в относительном правоотношении. Это может быть объяснено тем, что право доступа всегда связывает конкретных лиц, при этом нарушить право доступа может лишь обязанное по нему лицо, ровно как и противопоставить данное право можно лишь конкретному обязанному лицу. Удовлетворение права доступа осуществляется действиями обязанного лица, которые выражаются, во-первых, в предоставлении доступа, во-вторых, в невмешательстве в творческий процесс воспроизведения. При этом сам процесс воспроизведения (активные действия самого автора) охватывается другим правом — исключительным.

Однако сама по себе констатация относительности правоотношения не выполняет целей исследования. Для этого необходимо определиться с видовым понятием, а именно выбрать наиболее подходящий вид относительных правоотношений, которому можно атрибутировать право доступа. Вероятно, единственно применимым видом правоотношений являются обязательственные, а само право доступа следует квалифицировать в качестве обязательства.

Применимость обязательственной модели к праву доступа одной из первых в России11 отметила в своей кандидатской диссертации К.Т. Хатламаджиян. Она писала: «Право доступа – это имущественное обязательственное право автора, обладающего исключительным правом на произведение изобразительного искусства, требовать от собственника материального носителя произведения предоставления автору возможности реализовать свое право на воспроизведение произведения»12. Соглашаясь с квалификацией права доступа в качестве обязательственного, нельзя не отметить дискуссионность двух признаков, которые, по мнению К.Т. Хатламаджиян, характерны для права доступа: имущественная составляющая и наличие у автора исключительного права. Оба признака следует признать ошибочными13.

Высказанный подход к обязательственно-правовой природе права доступа необходимо уточнить. Право доступа не является классическим обязательством. Специфическим элементом содержания права доступа как обязательства является его следование за правом на оригинал произведения – обязанным лицом п. 1 ст. 1292 ГК РФ называет собственника оригинала. Приобретение права собственности на оригинал произведения автоматически связывает каждого последующего приобретателя абстрактным правом доступа. Следование права доступа за правом на оригинал свидетельствует о том, что право доступа может быть отнесено к реальным обязательствам (real obligation14)15.

Реальное обязательство традиционно определяется как «обязательство, в котором сторона определяется через принадлежащую ей вещь вследствие тесной связи обязательства с этой вещью»16. Упрощенно говоря, право доступа присоединяется к абсолютному праву на оригинал произведения.

Признание обязательственной природы права доступа, помимо прочего, создает благоприятную среду для реализации принципа автономии воли сторон правоотношения. Автор и владелец оригинала должны иметь возможность договариваться, как минимум, о порядке осуществления рассматриваемого права.

Предметом обязательства является обязанность собственника по предоставлению доступа к оригиналу произведения его автору. Рассматриваемое обязательство носит скорее неимущественный характер, несмотря на то что оно может предшествовать монетизации произведения, вдохновленного реализацией права доступа17.

Основанием для возникновения обязательства по предоставлению доступа является совокупность нормативной предпосылки в виде ст. 1292 ГК РФ и юридического факта первой продажи оригинала произведения. С момента первой продажи «абстрактное правоотношение»18 становится вполне конкретным, а нормы ст. 1292 ГК РФ «оживают».

Сторонами любого обязательства являются кредитор и должник (ст. 308 ГК РФ). Позицию кредитора в рассматриваемом обязательстве всегда занимает автор. Категоричность вывода предопределена сугубо личным характером права – недопустимо ни сингулярное, ни универсальное правопреемство, поскольку анализ данного права применительно к ст. 383 ГК РФ показывает, что главным политико-правовым аргументом в пользу личного характера права доступа является цель предоставления этого права – возможность воспроизведения автором своего произведения. Применяя данную цель к любому иному субъекту, можно прийти к выводу, что предоставление права доступа неавтору (правопреемнику) бессмысленно. Однако невозможность правопреемства позиции автора не означает невозможность его представительства.

Определение позиции должника в рассматриваемом обязательственном правоотношении вызывает некоторые трудности, в первую очередь связанные с необходимостью распространительного толкования рассматриваемой нормы. В пункте 1 ст. 1292 ГК РФ в качестве должника номинируется собственник. Однако текст нормы не стоит воспринимать буквально. Во-первых, оригинал произведения может не являться вещью, в таком случае придется говорить не о собственнике, а о правообладателе оригинала. Во-вторых, собственник оригинала может сдать его в аренду, передать на хранение в музей, то есть передать непосредственное владение оригиналом другому лицу. В этом случае узкое понимание фигуры должника в качестве собственника воспрепятствует реализации права доступа, что противоречит назначению этого права. Автор должен иметь возможность обратиться со своим требованием к любому владельцу оригинала19, в том числе к незаконному. В связи с этим должником в рассматриваемом обязательстве является любой владелец оригинала произведения независимо от оснований его владения20.

Констатация обязательственно-правовой природы права доступа неизбежно влечет необходимость проведения анализа применимости к нему общих положений об обязательствах.

Квалификация права доступа в качестве обязательственного позволит решить многие проблемы, возникающие в связи с лапидарностью правового регулирования, посредством прямого применения к рассматриваемым отношениям общих положений об обязательствах. Сказанное не означает, что нормы обязательственного права подлежат беспорядочному применению к праву доступа. Очевидно, некоторые положения обязательственного права не могут быть адаптированы под творческие обязательства. Перейдем к конкретным примерам.

1.

Право доступа как и любое другое субъективное право имеет пределы осуществления и собственное назначение. Наличие у автора безусловного права требования предоставления доступа к оригиналу произведения в некоторых случаях может повлечь злоупотребление автором своим правом. В таком случае принято апеллировать к ст. 10 ГК РФ, но применение к праву доступа общих положений об обязательствах позволит задействовать еще и п. 3 ст. 307 ГК РФ: «При установлении, исполнении обязательства и после его прекращения стороны обязаны действовать добросовестно, учитывая права и законные интересы друг друга, взаимно оказывая необходимое содействие для достижения цели обязательства, а также предоставляя друг другу необходимую информацию». Такую конкретизацию принципа добросовестности следует поддержать. Норма пункта 3 ст. 307 ГК РФ как индукция принципа добросовестности в обязательственных отношениях, предрешает ряд важных вопросов. К примеру, утрачивается смысл предложений по закреплению в ст. 1292 ГК РФ обязанности собственника по информированию автора о месте нахождения оригинала и его владельце21, поскольку эта обязанность возложена на собственника имплицитно как вытекающая из существа и цели обязательства22. Таким образом, п. 3 ст. 307 ГК РФ предъявляет сторонам рассматриваемого обязательства стандарт честной практики.

2.

Применимым будет и ряд положений ГК РФ об исполнении обязательств. Так, владелец оригинала обязан исполнить обязательство по предоставлению доступа надлежащему лицу – автору и/или его представителю (например, помощнику художника). Применение ст. 312 ГК РФ решает вопрос о возможности представительства автора в отношениях по предоставлению доступа23. Такое решение верно не только догматически, но и соответствует реалиям жизни творцов, поскольку «художнику сложно работать в одиночку»24.

Статья 1292 ГК РФ не предусматривает, в какой срок владельцем оригинала должно быть исполнено требование автора, что создает неопределенность в отношениях сторон. Эффективным решением этой проблемы будет применение положений ст. 314 ГК РФ. Право доступа, являясь обязательством до востребования, нуждается в установленном сроке исполнения, в связи с чем использование семидневного срока, предусмотренного п. 2 ст. 314 ГК РФ, благоприятно скажется как на определенности правоотношений, так и на правах обеих сторон. При этом очевидно, что непредъявление автором в разумный срок требования о предоставлении доступа не дает владельцу права потребовать от автора «принять исполнение», так как это противоречит существу обязательства.

Статья 316 ГК РФ позволяет устранить неопределенность в том, где надлежит исполнять обязательство. Можно помыслить ситуации, когда владелец, не желая предоставлять доступ автору, сообщит последнему, что доступ к оригиналу произведения будет предоставлен в таком месте, куда автор заведомо не сможет попасть. Статья 316 ГК РФ выступает превенцией таких злоупотреблений, презумптивно устанавливая, что местом исполнения обязательства является место жительства должника или, если должником является юридическое лицо, место его нахождения. Однако данная норма не применима к объектам архитектуры, которые, как правило, объективируются в качестве недвижимых вещей.

3.

Применение норм ГК РФ об обеспечении обязательств ограничено. Поскольку в основании возникновения рассматриваемого правоотношения находится закон, данное обязательство может быть обеспечено по логике внедоговорных обязательств (гл. 59, 60 ГК РФ), то есть в результате заключения соглашения между автором и владельцем оригинала о порядке предоставления доступа. Разумеется, такое соглашение может быть обеспечено. Впрочем, ничто не мешает сторонам правоотношения заключить самостоятельное соглашение о выборе той или иной обеспечительной конструкции без договорного урегулирования основного обязательства.

4.

Анализ норм о перемене лиц в обязательстве применительно к праву доступа еще более ограничен, поскольку, как было сказано выше, право доступа является правом, неразрывно связанным с личностью кредитора, и не может переходить к другим лицам в силу ст. 383 ГК РФ. В то же время перевод долга по рассматриваемому обязательству возможен и осуществляется, как правило, в силу факта отчуждения права на оригинал произведения или передачи владения оригиналом произведения. Переход такого долга происходит в силу закона (ст. 1292 ГК РФ), в связи с чем для этого не требуется согласие кредитора (п. 2 ст. 392.2 ГК РФ). При этом долг не может быть сепарирован и передан отдельно от базового абсолютного права.

5.

Полезными для рассматриваемого правоотношения могут быть и нормы об ответственности за нарушение обязательства. Вероятно, можно допустить иск автора к владельцу оригинала о взыскании убытков в виде реального ущерба в результате ненадлежащего исполнения обязанности по предоставлению доступа. Автор должен иметь возможность компенсировать свои расходы, понесенные на несостоявшуюся по вине должника реализацию права. Однако вряд ли автор может претендовать на возмещение упущенной выгоды. Это в целом согласуется с положением института убытков в творческих обязательствах, носящего ограниченный в части возмещения упущенной выгоды характер25.

Основным способом защиты права автора может являться присуждение к исполнению обязанности в натуре: «Не может быть отказано в удовлетворении иска об исполнении обязательства в натуре в случае, когда надлежащая защита нарушенного гражданского права истца возможна только путем понуждения ответчика к исполнению в натуре и не будет обеспечена взысканием с ответчика убытков за неисполнение обязательства, например, обязанностей по представлению информации, которая имеется только у ответчика, либо по изготовлению документации, которую правомочен составить только ответчик»26. Впрочем, применение такого способа защиты прав автора не отменяет возможности применить к неисправному должнику иные виды ответственности – за неисполнение решения о понуждении к исполнению обязательства в натуре в пользу автора должен быть присужден астрент (ст. 308.3 ГК РФ). Такой вывод ценен применительно к обязательственно-правовой модели права доступа, поскольку «судебная неустойка применима исключительно к гражданско-правовым обязательствам»27.

6.

Надлежащее исполнение обязательства не прекращает само обязательство, поскольку оно имеет длящийся характер и существует в течение всей жизни автора28. Разумеется, что однократная реализация права доступа не исчерпывает его. Данное право, а значит и возможность его реализации, живет до тех пор, пока живет его обладатель.

Повсеместное апеллирование исследователей права доступа, к недостаточности и неурегулированности данного правоотношения, возможно будет прекращено. Для этого необходимо, во-первых, признать обязательственную природу права доступа, а во-вторых, применять корпус соответствующих правовых норм, что позволит решить ряд важных проблем, возникающих в процессе реализации рассматриваемого права. Нормы обязательственного права, являясь гибким инструментом правового регулирования, могут дополнить ст. 1292 ГК РФ и внести определенность в отношения между автором и правообладателем (владельцем) оригинала произведения, если между ними не заключено соглашение. Проведенный анализ применимости общих положений об обязательствах не претендует на исключительную полноту и бесспорность, однако, по задумке автора, приоткрывает угасшую дискуссию о возможности устранения регуляторной недосказанности в сфере предоставления доступа к оригиналу произведения.